Читать интересную книгу Статский советник Евграф Тулин [сборник] - Георгий и Ольга Арси

имелся даже персидский орден Льва и Солнца, утверждённый вторым шахом Ирана, Фетх Али-Шахом. Являлся всем известным меценатом и благотворителем. Совместно с многими купцами совершил много богоугодных дел, приносящих пользу тульским жителям. Особо выделялось строительство богаделен в городе и Богородического монастыря в Щеглове,[49] на которое он дал более пятидесяти тысяч рублей. В общем, являлся настоящим и признанным отцом города, неустанно думавшем о пользе обывателей и общественных присутствиях. Кабинет у него был купеческим, несмотря на дворянство. На стенах висели портреты императорских особ, выделялись по своему красивому исполнению портреты Александра II, погибшего от руки террористов-революционеров, и Александра III, ныне правящего. Ранее генерал Муратов рассказывал, что Добрынин присутствовал на коронации прежнего государя и, скорее всего, будет приглашён на коронацию нынешнего. Изразцовая печь, располагавшаяся в углу, имела искусное художественное исполнение. На стенах размещались канделябры для свечей. Шторы, на окнах, были исполнены из бархата. Все предметы интерьера кабинета имели вид основательный и крепкий, как и сам хозяин. На хорошем дубовом столе резной работы большой стопкой лежали конторские книги. С одной стороны, городские, с другой свои, по личной коммерции и торговле.

«За столько лет правления городом у уважаемого головы уже всё коммерческие дела перепутались. Где государственные, городские, а где свои, личного хозяйствования. Однако и там, и там польза большая. Город развивается, сам богатеет. Вот ведь умудрятся особые люди не путать своё с чужим. Везде успевают. Рождён порядочным, поэтому и не ворует», – подумал Тулин.

– Ну, а как там у вас в Прилепах? Что с конезаводом? – перехватил инициативу у Петра генерал Муратов.

– Всё не плохо, я даже сказал бы, прекрасно! Сейчас там у меня тридцать коней, много орловских. Прямые потомки тех, что выведены графом Орловым-Чесменским на Хреновском заводе в Воронежской губернии. Месяц назад прикупил я, на этом Хреновском конезаводе, за восемьдесят тысяч трех коней. Одного жеребца Антония и двух кобылок-маток, Эсмеральду и Крали. Уже перегнали в Прилепы. Жеребец свою родословную ведёт от самого Бычка, а тот от Сметанки, так что будем ждать хорошее потомство. Скоро на лучшие ипподромы выйдем, – с удовольствием и гордостью рассказал Николай Никитич.

– А что это за жеребцы такие, Сметанка и Бычок? Почему они такие знаменитые? – спросила, заинтересованно, Ольга.

– Сметанка был арабским скакуном и основателем породы, купленным за огромные деньги. За него заплатили шестьдесят тысяч серебром. Он того стоил, высокий и крепкий красавец. Когда граф Орлов его приобрёл, то побоялся его морем отправлять и приказал везти сушей. Охраняли его больше двух десятков солдат и слуг. Турки выдали охранную грамоту и приставили янычар. Все ехали верхом, а коня конюх вел в повод. Шли через Румынию, Молдавию, Венгрию, Польшу ну и так далее, не дольше пятнадцати вёрст в сутки. Везде караван на границе встречали местные власти, выделяя военную специальную охрану. По прибытию в Россию, вместе с другими лошадьми, был окроплён святой водой и в честь его прибытия отслужен краткий молебен. После себя конь оставил четырёх сыновей и одну дочь. Даже его скелет был помещён в музей. Вот такой был скакун, – с удовольствием рассказал голова, было видно, что эта тема ему близка и интересна.

– Да, удивительно интересно! Некоторые кони оставляют после себя память большую, чем некоторые люди, – улыбнувшись, сказала графиня.

– Бычок, это Бычок! В 1836 году этот удивительный гнедой конь, рожденный на Хреновском заводе пробежал в Москве на скачках три версты[50] за пять минут сорок пять секунд, и поставил мировой рекорд того времени. После скачек его купил один из коннозаводчиков за огромные деньги, тридцать шесть тысяч рублей. После этого, с большими предосторожностями, перегнал к себе на конезавод для поднятия потомства, – вновь доложил Добрынин.

– С такими познаниями и такими настроениями вскоре вы, Николай Никитич, затмите славу графа Орлова-Чесменского и прославите тульскую землю. Прилепы станут одним из мест, где существуют лучшие конезаводы. А память о вас переживёт поколения благодарных потомков. О вас ещё неоднократно напишут многие, с прославлением ваших заслуг, – с улыбкой заявил Муратов.

– Стремимся, стараемся. Возраст у меня уже, сами понимаете, не малый. Думать о вечном надобно. Для детей стараюсь, и для родного края. В этом вы правы. Бог даст, Прилепский конезавод многие поколения переживёт, вот тогда и вспомнят обо мне добрым словом. В церкви свечку поставят, спасибо скажут. Господь не «Мякишка», у него своя книжка. Что мы всё о конях, да о конях. Вас же не это привело ко мне, Александр Иванович? Какие у нас заботы и невзгоды могут быть, если дружба есть? Давайте вернёмся к вопросу молодого человека. Так что вы желаете, Евграф Михайлович? – уточнил Добрынин.

– Хотелось бы ему, на сумму дополнительного вознаграждения, приобрести землю под усадьбу и саму усадьбу начать строить. Специально уточнил цены в Суходольском приходе, вблизи усадьбы Астебное, хорошая земля сейчас идёт по пятьдесят-шестьдесят рублей за десятину. Там многие земли вами, уважаемый Николай Никитич, скуплены. Не могли бы уступить какой-нибудь хороший участок по милостивой цене? Евграф Михайлович заслужил пользой нашему краю! – продолжил неспешно и уверенно начальник жандармского управления.

– Есть там у меня землица, всё вы Александр Иванович знаете! Не обмануть вас, не укрыться. Отчего не уступить. Хорошему человеку можно и пользу сделать. А если и очаровательная Ольга Владимировна того желает, тогда разговор за малым. Только выбрать остаётся! Ради неё всё сделаем. Я, так понимаю, все, кто прибыли, это ходатаи за титулярного советника. Надо думать о старости заранее. Дай Бог, в молодости кушать кости, а в старости хорошее мясо, как говорят в народе, – весело заявил голова.

Но дальше разговор был неожиданно прерван. В кабинет вбежал служащий-секретарь, с совершенно изумлённым и испуганным лицом. За ним ещё один человек, с перекошенным от страха выражением лица. Все, кто находился за столом гостеприимного хозяина кабинета, повернулись к вбежавшим.

– Беда, батюшка, беда, отец родной! – запричитал секретарь.

– Чего случилось, Аристарх, не томи душу. А это кто с тобой? – спросил взволнованный Николай Никитич.

– Беда! Жеребца Антония и кобылок Крали и Эсмеральду похитили конокрады! Это вот табунщик с завода, его управляющий прислал с докладом о происшествии. Горе-то какое навалилось!

– Сейчас сам всё расскажет, – запричитал секретарь Аристарх.

– Ну, говори, не томи душу! – строго приказал голова.

– Ваше высокоблагородие, коней украли! По утру старший конюх пришёл, начал проверять утреннюю дачу лошадям, а Васьки-конюха, который к ним был прикреплён, нет в конюшне. И Майлова, канцелярского служащего, нет. Пропали оба. Посмотрел, а в денниках ни жеребца, ни кобыл. Они же в отдельной конюшне содержались, особо ото всех. Управляющий всех табунщиков, свободных конюхов и помощников поднял на коней, по округе на розыски отправил. Сам определил, где и как искать. Он округу знает хорошо. Лично ночного конюха опрашивает. В ночь отдельно дежурил Васька при Хреновских лошадях, тех, которых неделю назад купили и Прохор в ночную смену на общую конюшню. В общей конюшне-то осталось всего пять лошадей. Табунщиков не было, они с основным табуном на дальнем пастбище были. Управляющий сказал вам доложить и после ваших указаний обратно ехать.

– А ты кто будешь? – уточнил задумавшись, расстроенный Добрынин.

– Десять дней как у вас работаю на конезаводе табунщиком, из Прилепских, управляющий нанял. Федором Кушкой кличут.

– Вот что, Фёдор, обожди в приёмной! Дай подумать, – взволнованно ответил Добрынин.

– Как прикажите, Николай Никитич, – с этими словами гонец развернулся и быстро скрылся с глаз хозяина.

– Что ж такое творится, Александр Иванович? Кто ж посмел? То ли цыгане? То ли наша золотая молодёжь? Сейчас же, знаете, некоторые дворяне и помещики взяли за правило лошадей красть, у них это как спорт, развлечение. Одного коня помещик Трескин пытался похитить у купца второй гильдии Фролова. Да только для Трескина плохо окончилось, его приказчики купца изловили и хорошенько отдубасили. Сейчас при смерти, дома лежит. Прошу, Александр Иванович, помочь. Шутка ли, такие производители! А каких денег стоят! Восемьдесят тысяч отдал